После родов: час на сборы. Голландские традиции: открытки, гости, подарки

Завершаю рассказ о вынашивании и рождении дочки. Начиналась 42-я неделя беременности. Отчаявшись, я провела с существом внутри разъяснительную работу. Мама у нас и так не самая адекватная, доверительно говорила я своему животу.

Склонная к мелочной мстительности. Потому ссориться с ней не советую. На каждый пинок ответит лишением игрушек. не купит айфон, отберет подаренные добрым папой сережки. Поэтому подхватываемся и бежим с вещами на выход. Иначе есть вероятность играть до десяти лет старыми папиными трусами.

Существо, очевидно, долго раздумывало над моими словами, так как решило появиться на свет в конце 42-й недели, когда уже было принято решение о стимуляции, страшно меня пугавшей. Но, слава богу, она не понадобилась. Судя по всему, Коринн унаследовала от своего папы совершенно поразительное свойство — появиться в самый последний момент и разрулить казавшуюся безвыходной ситуацию.

 

Ожидание

Все по порядку. Чтобы как-то отвлечься от напряженного ожидания, я пообещала нашим любимым друзьям Марку и Манон устроить советский домашний ужин. Борщ и котлеты с пюре по вкуснейшему рецепту мамы, а на аперитив подать хорошую водку и бутерброды с икрой. На закуску — маринованные опята, помидоры и так далее.

Адри щедро предложил мне также сварить холодец и сделать блины с разными начинками, но я очень вежливо и подробно объяснила, что мне вполне хватает того студня, который за девять месяцев беременности образовался у меня в голове вместо мозгов. И что толстенные блины он прекрасно умеет делать сам из кошмарной голландской смеси — так что может вставать к плите и печь сколько влезет.

К слову, этим же вечером я нажарила себе картошки и, не обращая внимания на неодобрительное мычание Адри, радостно сожрала не меньше половины заготовленных маринадов. После чего устроила традиционное слезливое показательное выступление на тему «мне кажется, я поправилась» и отправилась спать.

Ночью, занятая поеданием очередной тысячи калорий, я поняла, что очень не хочу ехать в роддом к шести утра и ложиться под капельницу, которая каким-то образом выпихнет моего ребенка в этот мир. Поэтому рано утром 15 декабря я сначала вымыла дом, стараясь как можно больше бегать (ха-ха, бегать, скажем так: бодро ползать) по лестницам. Сами лестницы я помыла дважды. Потом выгуляла всех своих собак и себя. Помыла их тоже. Даже зачем-то почистила им уши.

Между делом забежала моя любимая акушерка Лике, проверила, как идут дела, и обрадовала, что раскрытие у меня по-прежнему ноль и рожать явно придется с капельницами, стимуляциями и прочим кошмаром. Вдохновленная этой перспективой, я приготовила ужин, дождалась Адри и пошла плавать в бассейн. После бассейна с разрешения акушерки полежала немного в сауне на мягком режиме.

 

Роды: два часа под душем

И вот, ура! В десять вечера начались схватки, всю ночь до девяти утра я ходила по дому, сидела в ванной, прыгала на фитболе, опиралась о стену, обнимала собак, которые страшно переживали, и так далее. Больнее всего было лежать. Отмечу, что подготовка (йога для беременных и курс «Гипнороды») значительно облегчило все это нелегкое мероприятие. Тут как раз пригодились волшебные техники, медитации и диски Мэри Монган.

Бессонная ночь прошла относительно легко. У меня даже хватило ума не будить мужа. Очень пригодился совет одной знакомой — после каждой схватки я говорила себе: «Она прошла и больше никогда, никогда не вернется!». Заклинание помогало.

В восемь утра заехала акушерка Риа, посоветовала выпить парацетамол (и как я могла про него забыть!) и часикам к двенадцати собираться в больницу. Я разбудила Адри. До полудня мы не дожили и рванули туда около половины десятого. Перед отъездом он в панике прибежал вниз из спальни и обеспокоенно спросил, не нахожу ли я его новый свитер несколько кричащим. Свитер я не находила, зато за пять минут между схватками умудрилась найти множество кричащих слов. Упершись руками в стену, я процедила сквозь зубы, что если он сию минуту не подгонит машину, поедет в роддом голым. С чашкой кофе в руке, которую он, видимо, собрался неторопливо выпить на кухне, уютно шелестя утренней газетой.

В больницу в Бларикуме мы приехали около десяти. До половины первого я сидела под теплым душем. У меня не было сил держать его, и поэтому муж в промокших насквозь одежде и ботинках стоял рядом и поливал меня теплой водой больше двух часов.

Мне достались замечательные акушерки Риа и Винни. Я все время плакала от боли и почему-то извинялась перед ними за это. Полтора часа потуг. Поверьте, это очень-очень долго. Риа умудрялась в процессе пить кофе и отвечать на телефонные звонки, а добрые глаза чудесной Винни я не забуду, наверное, никогда.

Через пару недель Риа призналась, что корит себя за то, что была со мной несколько строгой. Строгой, ха-ха. Я ей на это ответила, что строгость — это было лицо моей мамы, когда я приносила домой четверку по истории. Риа же со мной просто откровенно сюсюкалась все пять больничных часов.

Коринн родилась в два часа дня, и наша жизнь навсегда изменилась.

Говорят, что мы всю жизнь с удивлением познаем одну за одной банальнейшие истины. Одну из них я открыла для себя в тот день. Главное, что я вынесла из всей этой истории: мы можем гораздо больше, чем думаем. И когда кажется, что дальше уже никак, откуда-то берутся силы.

 

После родов: возвращение в реальность

Через час после рождения нашей девочки в палату солдатским шагом вошла новая дежурная медсестра Тяухе (прочитав ее имя на бейдже, я тут же поняла, что дело плохо). «Ну как вы? — спросила она у меня, полуобморочной. — Вот, пожалуйста, ваши штаны. Начинайте собираться домой». Еще она принесла нам поесть — сухую булку с куском сыра и остывший чай.

Собираться у меня получалось плохо. Тяухе, видимо, ожидала, что я радостной птичкой впорхну в джинсы, схвачу малышку и побегу к выходу, на ходу кормя ее и распевая песни из голландских мюзиклов. Но я оказалась слабачкой. Я не хотела петь и размахивать перед ребенком грудью, я просила горячего супа и спать. Этого в меню голландского роддома не значилось.

Я вообще те несколько часов помню очень смутно. Было нехорошо: послеродовые очень болезненные схватки, кровотечение, невероятно сильная слабость, проблемы с речью, парящий в нирване Адри и нависающая надо мной медсестра в комплексе создавали странное сюрреалистическое ощущение. Попытки сесть на кровати заканчивались обмороками, после которых даже суровая Тяухе поняла, что я неисправимая симулянтка.

Я как-то купила книжку «Голландским женщинам неведома депрессия». Автор на 275 страницах безуспешно пыталась найти ответ на вопрос, что делает голландок такими... ну такими. Голландками, в общем. Недавно я это поняла. Какие тут депрессии, когда через час после родов ты знакомишься с Тяухе? Через два часа уже весело мчишь домой на кресле-каталке, держа на руках новорожденного ребенка, а уже через три часа после прибытия домой встаешь на кормление? Через два дня одетая, накрашенная и улыбающаяся принимаешь гостей? И еще через два месяца выходишь на работу?

Тяухе наводила на меня панику, поэтому я прибегла к секретному оружию, а именно призвала на помощь своего любимого врача Варвару Александровну Кравченко, акушера-гинеколога из питерского роддома на Фурштатской. Талантливый доктор и чудесный человек, она всегда помогала мне. «Ты уже поставила на уши весь роддом? — тактично спрашивала она меня в Whatsupp. — Или завтра начнешь, когда отоспишься?». Видимо, за мной, такой тихой, воспитанной и вежливой девочкой, прочно закрепилась репутация ярой скандалистки.

Решив выяснить этот факт позже, я лихорадочно печатала в телефоне: «Меня гонят в туалет писать. Голую. Иначе домой не отпустят. Можно ли наврать, что пописала, и ехать домой? Я есть хочу!». «Врать нехорошо, — прилетал мне из Питера назидательный ответ, — не отпускаю. Иди в туалет. Потом можешь ехать домой».

Получив разрешение русской и голландской стороны, я, наконец, выписалась из больницы через шесть часов, чем, очевидно, вошла в историю. Дома нас ждали голодные собаки и две сестры Адри, которые специально прикатили в дождь на велосипедах, чтобы встретить и помочь. Третья сестра живет довольно далеко, так что она приехала только через пару дней. Вообще у Адри совершенно чудесные сестры, с которыми, как и с его мамой, мне очень повезло...

Сразу же после выписки из роддома к вам домой приходит патронажная сестра и остается примерно на неделю. Так в мою жизнь впорхнула добрая фея Эвелин. Она приходила каждый день к восьми и приносила мне завтрак в постель. Учила всем правилам обращения с новорожденным ребенком, убирала дом, готовила, отбирала телефон и заставляла спать днем. И вообще оказалась чудесным человеком.

Кстати, в Голландии такого понятия, как диета кормящей мамы, нет в принципе. И на мою робкую просьбу принести мне отварного риса с куриной грудкой Эвелин хмыкнула, покрутила пальцем у виска и приготовила курицу карри с овощами.

 

Голландские традиции

После рождения ребенка принято разослать хебортекаартье — открытки всем друзьям и знакомым. Как правило, в открытках указывается имя, рост, вес и так далее. Мы, конечно, не могли ограничиться столь простым форматом и смастерили собственную открытку. Она представляла собой напечатанную страницу из Фейсбука с разными забавными статусами. Например, «Коринн Хугланд сменила фотографию профиля» или «Коринн Хугланд зачекинилась в роддоме» и так далее.

Первое имя, кстати, выбирала я, второе — Адри. Мне хотелось назвать дочку в честь любимой свекрови Корри. Адри же настаивал на Виктории, мотивируя это тем, то является тайным фанатом Виктории Бэкхем. Так и получилась Corinne Victoria Hoogland. Кстати, Коринн просто до смешного похожа на маму Адри, так что имя, по крайней мере пока, себя оправдывает.

Еще одна прелестная традиция — крамбезук. Звучит устрашающе. На самом деле же это — посещение новорожденного и его уставшей невыспавшейся измученной мамы. Начиная практически со следующего дня начинают толпой валить знакомые и друзья, жаждущие посмотреть на ребенка. Их принято поить кофе со специальными «печеньями новорожденных» — хрустящими крекерами, посыпанными крохотными цветными шариками с ужасным анисовым привкусом. На рождение девочки принято посыпать печенье розовой крошкой, а если родился мальчик, цвет меняется на голубой.

Сначала я ужаснулась и попросила патронажную сестру разворачивать всю эту толпу гостей и, если потребуется, спускать бордосских догов с поводка. Я не представляла себе, как можно через два дня после родов принимать знакомых, улыбаться, как-то выглядеть и вести разговоры о погоде. Но, честно вам скажу, вскоре переменила свое мнение.

Во-первых, гости не приходят неожиданно, а делают афспрак, то есть договариваются заранее. И если чувствуешь себя неважно, всегда можно отменить визит. Во-вторых, патронажная сестра обеспечивает хезелихяйд — готовит кофе, занимается гостями и так далее. В-третьих, такие визиты мотивируют молодую маму привести себя в порядок, переодеться, в общем, сделать усилие и стать похожей на человека. И в-четвертых (и кто без греха, тот пусть первый бросит в меня камень), все гости обязательно приходят с подарками для мамы и ребенка. Допускаю, что все мои читатели исключительно высокодуховные личности, которым чужд меркантилизм, но я заявляю честно и бесстыдно: люблю подарочки! К концу первого месяца у меня их выросла небольшая горка. Это было приятно!

И вот уже прошло уже полтора месяца, а мне до сих пор не верится, что мы с Адри стали родителями. И еще не верится, что мы могли представить свою жизнь без нашей Коринн.